[Makskozak]

Итак, шо я имею сказать по поводу увиденного фильма?

Начну с социологии. Кинотеатр расположен в крупном торговом центре. Время сеанса 12:40. Стоимость билетов 100-130 рублей. Зал небольшой: человек на сто-сто двадцать. Вместе со мной было двенадцать зрителей. Основной возраст зрителей: где-то 35-45. Мужчин и женщин примерно поровну. Что их привело, не знаю. Возможно, любители трэша, возможно, поклонники Михалкова, а возможно, просто решили сделать перерыв в шопинге.

Я немного опоздал, поэтому просмотр для меня начался со сцены, в которой пьяный генерал посылает штрафников в атаку на крепость. Тема, на мой взгляд, настолько заезженная, что никаких мыслей и эмоций уже не вызывает. Генерал грозит пистолетом офицеру, отказывающемуся выполнять приказ, потом обнадёживает его тем, что сейчас же пришлёт заградотряд и увеличит в два раза выдачу спирта. Тут же на совете присутствует ППЖ генерала. В общем, в перестроечные годы эта сцена вызвала бы бурю, а сейчас... Скучно, девушки.

Спор в землянке, в ходе которого Котов (Михалков) доказывает, что всякая власть от Бога (ну этого он, конечно, не говорит, но пафос речи сводится к тому, что жираф большой, ему виднее, а наше дело маленькое), саму атаку и метания Котова, который то боится героя Меньшикова, то смело ведёт его в бой, я описывать не буду. Мой мозг порвал следующий эпизод.

Роды в машине. Надя Котова (она же Аня Михалкова) для начала простреливает ногу водителю, отказывавшемуся грузить раненых, а потом сама ведёт машину. В кузове находятся солдаты разной степени повреждённости и Надя Михалкова (уж не знаю, как её звали в фильме). Налетают немцы и, даже не показывая жоп, принимаются бомбить колонну. От страха дочь Михалкова начинает рожать, а солдаты - принимать роды. Как следует из фильма родить и принять роды - дело плёвое. Всего-то нужно смочить руки водкой и перевязать ниткой пуповину. У меня в голове крутилась фраза "послеродовая инфекция", но, видимо, обошлось. Не знаю, можете ли вы отличить новорождённого русского от новорождённого немца, но солдат, принимавший роды, отличил и строго спросил:
- Немец?
- Да, - ответила Михалкова.
- Сама дала?
- Нет.
- Ссильничали?
- Угу.
Пауза.
- Убейте его, - говорит мать.
- Ага, щас, я на него рубаху перевёл, - говорит другой солдат.

В ходе коротких прений солдаты как-то разом решают назвать ребёнка Иосифом Виссарионовичем. Потом вдруг обнаруживают, что бомбёжка закончилась, и они остались единственными живыми. "Это он нас спас", - говорят солдаты, указывая на ребёнка. После этого они тут же в кузове начинают пить водку, петь частушки про Сталина и плясать от восторга в народном стиле. В момент просмотра это напомнило мне театр абсурда, сейчас же я вспомнил о том, что сцена отвечает немецкой пропаганде о нравах русских. Правда, немцы утверждали, что русские пляшут Камаринскую под Интернационал, а тут всего лишь частушки с именем Вождя.

(Хотел сострить на тему медведей и цыган, но вспомнил, что их убили в предыдущей части.)

А ещё в первой половине фильма довольно сильно матерятся. Недавно краем уха слышал, как Михалков выступал за духовность и культуру русского языка. Как это соотносится с его же фильмом не знаю, но факт есть факт. При поганом совке как-то снимали фильмы о войне без мата, а сейчас уже не получается.

В следующем эпизоде нам показали аллегорию, метафору или что-то ещё очень умно называемое на тему войны. Спящие советские солдаты и немецкие военнопленные, стоя вперемешку, пытаются вытащить из грязи (а точнее, делают вид, что пытаются) грузовик и орудие. Идёт дождь. Солдаты и пленные по колено в грязи раскачивают туда-сюда машину, при этом уснув. Машина стоит на месте. Не знаю, одному ли мне через несколько секунд просмотра пришла в голову аналогия с сексом? Продолжить мысль не решусь.

Кадр сменился и зрители смогли убедиться в том, что актёр Меньшиков загорает в трусах, так как его ягодицы заметно отличались белизной на фоне остального тела.

Сцену на даче упущу. Наверное, это самый удачный эпизод. Во всяком случае, актёрам дали поиграть. Правда, мы узнали, что вся любовь из первого фильма это не совсем любовь, так как, оказывается, бывшую жену Котова всё это время подкладывал то под одного, то под другого мужика конклав старушек с целью получения материальной выгоды.

Станция. Котову сообщают, что он большой человек. Котов чудо-пальцем ухайдакивает двух уголовников и загоняет в сортир с буквой "Ж" третьего. (Вот смеху-то!) Сцена свадьбы безногого солдата, где Котов начинает заигрыши с вдовой солдаткой, а народ опять поёт что-то частушечное о Сталине.

Сталин. До чего мерзкий тип вышел. Пока я смотрел эту сцену, моему взору мысленно предстали Иосиф Виссарионович и Сергей Михалков, сидящие на облачке и глядящие вниз, прямо в наш кинотеатр. Сталин сокрушённо качает головой и с укором спрашивает Михалкова-старшего: "Ну что ж это он так, Серёжа?" "Мало в детстве порол, товарищ Сталин", - оправдывается Сергей Владимирович.

В общем, коварный Сталин разработал коварный план: провести массовое уничтожение косивших от армии. Они должны с одним дрекольем пойти на штурм крепости и погибнуть. Фотографии их трупов в гражданке должны потрясти и своих и чужих. Котову за удачную операцию обещают дать под начало армию.

О сцене выгрузки гражданских из вагонов я уже писал. Вышибание слезы коленкой как оно есть. Не вышиб.

Потом была сцена в окопах. Штрафникам вместо обещанного оружия выдают черенки от лопат. Они начинают роптать. Котова мучает совесть. Он берёт дубину и, несмотря на призывы офицеров, идёт вперёд. Тут есть один момент. Прямо перед окопом находится здоровенная лужа. Если я всё правильно понял, то Котов не просто идёт по луже. Он по морю яко по суху пешешествует, становясь в наших глазах святым. С него берут пример офицеры, также проходя по воде, затем - рядовые, а потом уже и штрафники. Идут в полный рост, с дубинами и песней под гармошку. Красота.

Немцы смотрят на это торжество духа и даже не решаются стрелять. Немецкий офицер заявляет, что он не палач и умывает руки. Уходит то есть, не в силах видеть уничтожение глупых русских. И полечь бы там Котову с пятнадцатью тысячами штрафников, если бы один немецкий снайпер не интересовался насекомыми. Бедняга решил разглядеть паучка, высунулся и попал под огонь нашего, судя по всему якутского, снайпера, повесившего, кстати, над своей лёжкой какую-то языческую куклу. Падая, немец перевернул лампу. Белая мышка бежала, хвостиком махнула и подвинула очки покойного. В их стёклышко попал солнечный лучик. Тыщ-пыщ-пыщ... БАБАХ!. Взрыв был настолько мощный, что цитадель как ветром сдуло.

Это ключевой эпизод фильма, и у меня к нему больше всего претензий. Если бы речь шла лишь о прямом его понимании, то Михалкова стоило бы высечь и отправить на пенсию, но автор говорит, что весь фильм притча, а это уже серьёзно. Никита Сергеевич действительно представляет Великую Отечественную войну в виде следующего образа: на высокотехнологичных немцев идёт орава безоружных ни в чём неповинных жертв режима и только вмешательство паучка и мышки-норушки губит супостатов? Спасибо снайперу-якуту. Видимо, его появление можно трактовать как действенную братскую помощь народов СССР тупорылым, не желающим воевать русским, идущим в бой с дубинами и гармошкой.

После этого сцена с противопехотной миной и приблажным немцем, которому отдают честь наши танкисты и сам Котов, ставший к тому времени героем Советского Союза, уже не трогают. Фильм заканчивается вроде бы хорошо, но на самом деле ничем.

Оценивая своё состояние после фильма, могу вспомнить классика, который говорил, что русский человек всё вынесет, всё перенесет, что бы ни послала ему судьба. Я бы добавил "ко всему привыкнет", потому что после прошлогодних сисек я выходил в состоянии шока и омерзения, сейчас же - лишь с чувством лёгкого опустошения. А может быть дело в том, что я уже изначально шёл за трэшем, но трэша не увидел. Утомлённые солнцем-2 были забористее. Единственное, что мучает - перед иностранцами неудобно. Как верно сказал герой Мерзликина в начале фильма: "Мне перед немцами стыдно". Вот и мне стыдно и перед немцами, и перед другими народами.